Виктор Юрьевич Мартынов более 35 лет проработал в журналистике, оставался в течение долгих лет авторитетным профессионалом для своих молодых коллег. Жизнь подарила ему много разнообразных контактов. Особо памятными для него стали знакомства и дружба с блестящими французскими артистами. Дочь Виктора Юрьевича, Галина Викторовна Хомчик, сама стала популярной исполнительницей авторской (бардовской) песни.
— Виктор Юрьевич, как вы начали свой путь в журналистике?
— Он начался с Иновещания в 1955 году, во французской редакции Московского радио. Я был одним из четырех ведущих репортеров. После радио перешел работать на телевидение, где в начале 1960-х представлял всех звезд французского кино и эстрады, приезжавших в СССР. В 1963 году перешел в Агентство печати «Новости». В агентстве я работал с журналистами, представляющих прессу Западной Европы. С того времени я часто бывал в командировках в этих странах.
— То есть, уже тогда вы начали совмещать работу и общение со «звездами»?
— Верно. У меня есть фотографии некоторых из них. Смотрите сами. Во время работы Второго Московского международного кинофестиваля я познакомился с киноактерами Жаном Марэ (Jean Marais) и Одиль Версуа (Odile Versois). А когда я только-только договорился об интервью с Джиной Лолобриджидой (Luigina Lollobrigida), вдруг вокруг набежала целая толпа журналистов. Но пригласил-то ее ведь я!
Здесь на следующем фото я с певицей Рэне Люба. А вот фото с Ивом Монтаном (Yves Montand) и Симоной Синьоре (Simone Signoret), я их представляю в телепередаче. В 1957 году во время Четвертого международного фестиваля молодежи и студентов в Москве, будучи сотрудником радио я сопровождал Ива Монтана во время его гастролей здесь и тогда очень подружился с ним. Через несколько лет, в 1966 году во время командировки в Монте-Карло мы снова встретились с ним. В то время в Монте-Карло проходил чемпионат мира по автогонкам. Накануне гонок я заметил на трассе какую-то машину. На кронштейне была закреплена камера, а рядом в костюме гонщика стоял Монтан. Это были съемки фильма «Grand prix» («Большой приз»).
— Наверное, вы также были знакомы с известными людьми и в нашей стране?
— Когда я работал на телевидении, я был одним из создателей и первым ведущим еженедельного тележурнала «Эстафета новостей». Это был прообраз современной программы «Время». В этой передаче рассказывалось о достижениях науки и техники, в ней принимали участие известные ученые и космонавты, членом редколлегии был космонавт Юрий Гагарин, с которым я очень подружился.
Маршала СССР Георгия Жукова я встречал во время съемок на его даче. Мы работали над документальным фильмом о нем.
Однажды брал интервью у Патриарха Московского и Всея Руси Алексия I (Симанского) в Елоховском соборе в Москве. Это был выдающийся человек — он знал 12 языков и разговаривать с ним было необыкновенно интересно.
В начале 1960-х я работал в Центральном комитете профсоюзов работников культуры, где занимался возрождением международной организации журналистов. Тогда познакомился с Даниилом Федоровичем Краминовым, нашим известным журналистом, работавшим военным корреспондентом при штабе союзников в годы войны, потом редактором газеты «Правда» по международным вопросам. А в то время он был вице-президентом международной организации журналистов.
Немного отвлекусь. А вот уникальная фотография, сделанная в Пекине, когда я работал как переводчик на интервью с Джоу Эн-Лаем (Chou En-lai), премьер-министром Китая еще при Мао Цзэдуне (Mao Tse-Tung). Этот человек в совершенстве владел французским!
— Виктор Юрьевич, как произошло ваше знакомство с французской певицей Мирей Матье (Mireille Mathieu)?
— Я оказался первым советским человеком, которого Мирей встретила в своей жизни. Она не знала вообще ничего о нашей стране, даже не могла себе представить, где она находится.
Так вот, в 1963 году я начал работать в Агентстве печати «Новости» (АПН), в редакции прессы Западной Европы и курировал французскую прессу, включая журнал «Пари Матч» (“Paris Match”). Их журналисты приезжали в Советский Союз и я был их сопровождающим повсюду, помогая им делать репортажи. Потом наши совместные материалы выходили в журнале «Пари Матч».
Я был дружен много лет с их журналистом и фотографом Андрэ Лефевром (Andre Lefebvre). Мы сделали шикарный репортаж о праздновании Пасхи в Троице-Сергиевой лавре. В журнале он вышел на нескольких разворотах и имел успех. После этого мы много с ним ездили по стране, где только не были!
И вот, в 1966 году руководство журнала «Пари Матч» пригласило меня на два месяца в Париж. Мне рассказали, что журнал «запустил на орбиту» новую певицу — Мирей Матье, и предложили меня «подключить» к ней. Я ответил согласием.
Пока Мирей Матье готовилась к концерту в зале «Олимпия» (music hall “Olympia”), я с журналистами из «Пари Матч» встречал всю ее семью на вокзале. Мы с ними гуляли по Парижу, я их много снимал. У меня хранятся эти слайды.
В Париже я побывал на ее концертах в «Олимпии», которые шли в сопровождении оркестра под управлением Поля Мориа (le grand orchestre de Paul Mauriat). Тогда же я познакомился с импресарио Мирей — Джонни Старком (Johnny Stark), с тех пор мы с ним дружили.
— И вы, конечно, встречали Мирей Матье во время ее триумфального визита в СССР летом 1967 года.
— Да. Заместителем главного редактора «Пари Матч» был замечательный журналист Жан-Поль Оливье (Jean-Paul Ollivier). Он просил мое руководство, чтобы меня откомандировали в помощь двум журналистам «Пари Матч», которые приехали вместе с ней. Я был на ее концертах в Москве и Ленинграде. Но в Казань я не поехал.
— В советское время была довольно известна в исполнении Мирей Матье песня композитора Поля Мориа «Когда рассвет, товарищ?» (“Quand fera—t—il jour, camarade?”). Она была записана во Франции, исполнялась Матье на сольных концертах, а также совместно с хористами Ансамбля песни и пляски Красной Армии. Но самое первое исполнение этой песни состоялось в Ленинграде. Когда-то вы сами писали в музыкальном журнале «Кругозор» как она появилась на свет. Расскажите подробнее эту историю.
— Поль Мориа сочинял эту песню на моих глазах, когда мы жили в гостинице «Астория». Я приходил на завтрак, а он уже сидел за роялем и по ноткам собирал мелодию.
Песни предшествовала книга с одноименным названием, которую написал Жан-Поль Оливье. Надо сказать, книга написана замечательно, несмотря на то, что он был очень наивным человеком. Французы ничего не знали про русскую революцию, даже мы ничего не знаем до конца.
«Когда рассвет, товарищ?» — книга о роли Ленина в революции. Работая над своей книгой, Оливье воспользовался опубликованными выступлениями Ленина, вложив их ему в уста. И правда, Ленин писал как говорил, поэтому не приспособившемуся человеку всегда очень трудно читать его выступления — это абсолютно разговорный стиль.
Собирая материалы Оливье приезжал в Москву и просил меня помочь ему. Я возил его в Красногорск, в архив кино-фотодокументов. Там нам отрыли такие архивы, в которые вообще никого не пускали. В этой книге впервые опубликованы многие уникальные фотографии деятелей революции и даже молодого Троцкого. Можно сказать, что я почти соавтор книжки. У меня храниться экземпляр с его дарственной надписью.
— Про эту книгу, наверное, в Советском Союзе никто и не знал, кроме вас.
— Да! Я ее даже начал переводить, но бросил. В то время выпустить эту книгу было невозможно, одна фамилия Троцкого уже закрывала возможность ее издания.
Однако, будучи наивным человеком, Оливье описал как было на самом деле, что Троцкий по популярности был почти таким же как Ленин. Это при Сталине Троцкого пытались вычеркнуть из истории, и даже на негативах тушью замазывали его изображение!
— Каким тиражом выходила книга во Франции?
— Тираж был небольшой. Но она была издана в престижном издательстве «Робер Лафон» (publisher’s house «Robert Laffont»). Здесь написано, что она вышла из печати 30 января 1967 года.
— Выходит, стихи были написаны после выхода книги. Вы знаете, как их передали Полю Мориа?
— Предисловие к этой книге написал Гастон Боннэр (Gaston Bonheur), который, по-моему, был французским коммунистом. Он писал, и вообще он был хорошим поэтом и другом Жана-Поля Оливье. Перед поездкой в СССР именно Жан-Поль попросил Поля Мориа написать музыку для песни, зная что они будут в Ленинграде. Пока Поль сочинял у меня родилась идея, чтобы первое исполнение сделать на палубе крейсера «Аврора». Я тогда сказал Полю об этом. Обладая определенной пробивной силой, я смог организовать это выступление. Как только песня была готова и отрепетирована за роялем в ресторане гостиницы «Астория» Мирей Матье исполнила ее на крейсере. Все это снимало Ленинградское телевидение, но, кажется, пленку они запороли, так как ту запись ни разу не показывали. В тот день было холодно и ветрено, и мы боялись, как бы Мирей не простудилась. Но она замечательно спела с первого раза.
Мирей Матье подарила мне перед отъездом в Казань одну из своих первых фотографий. Здесь написано: «Моему большому другу Виктору огромный поцелуй. Мими.» (“A mond grand ami Victor… Mimi”) 22 июня 1967 года.
Каждый раз, когда она приезжала, я с ней созванивался накануне и она обеспечивала мне пропуск.
— С Полем Мориа вы поддерживали связь?
— Другая моя встреча с Полем Мориа состоялась в Париже. Я не мог присутствовать на его концертах в Москве, поскольку три года находился в командировке в Африке. А в 1979 году оказался в Париже и набрал его номер телефона. Удивительно, что Поль Мориа меня сразу же узнал. «Ты меня обижаешь, Виктор! Ты в Париже?» — произнес он. Я сказал да. «Приезжай». И дал мне свой адрес. Я приехал к нему, поднялся в студию. Мы долго говорили. Он спрашивал меня как и что. Сначала я рассказывал про себя, потом он рассказывал про себя. Очень много мне говорил про Японию — он уже несколько раз съездил в Японию с концертами. Говорил о том, что у этого народа совершенно другая, высочайшая музыкальная культура, японцы удивительно тонко понимают и слышат музыку. «Я очень люблю туда ездить, потому что зал просто дышит, когда я играю». Он добавил, что ездил и еще хочет туда поехать. Потом он объяснил как он работает и показал свой синтезатор. Это в ресторане гостиницы «Астория» в 1967-м, он сочинял музыку на рояле, а здесь, в Париже, запускает ударную группу на синтезаторе, создавая ритм и по нему как на пяльцах «вышивает» мелодию. Так я у него пробыл битый час. Он подарил мне несколько своих пластинок, которые смог найти. На одной по моей просьбе он расписался. Вот эта надпись: «Pour Galina: Hope to see you soon in Moscow. Mauriat» (Для Галины: Надеюсь вас увидеть скоро в Москве. Мориа). 23 мая 1979 г.
— Уникальная подпись. Здесь Поль Мориа выразил надежду, что приедет снова в Москву. Что вы можете сказать о своем личном контакте с ним?
— Поль был человеком с огромным обаянием. Это было море обаяния. Он был абсолютно естественным. В нем не было ни капли фальши. Он был всегда сам собой. Это очень редкое качество в людях.
— Удивительно как вам удавалось достаточно свободно перемещаться за границей? За вами наблюдали органы Госбезопасности?
— Во-первых, мне доверяли. К тому же Агентство печати «Новости», где я почти тридцать лет проработал, считалось чуть ли не филиалом КГБ.
— У вас есть фотография с Каравелли, 1981 год, когда он давал концерты со своим оркестром в Москве. Расскажите, как вы с ним познакомились?
— На концерте я пришел к нему за сцену, представился. Он — типичный итальянец, такой веселый. И еще сказал бы чуть-чуть приблатненный по его манере держаться. Мы с ним поговорили и я ему сообщил, что у меня дочка — начинающая певица, и я хочу ее познакомить с ним. Он мне: «Конечно, приходите вместе». На другой концерт я пришел с Галиной.
— Вы познакомились с Каравелли. А продолжение последовало?
— Нет. Мне с ним было совершенно не интересно. Я сделал это для дочки.
— Но с Мирей Матье совсем другая история.
— Да, во-первых, она мне была всегда очень симпатична. И мне действительно нравилось как она поет. Кроме того, шефство, которое оказывал «Пари Матч» Мирей передалось и мне…
— В 1960-х годах Поль Мориа плотно сотрудничал с Шарлем Азнавуром (Charles Aznavour), чего стоит их совместное творение –»La boheme«! Как вы с ним познакомились с ее автором?
— Впервые с Азнавуром я встретился еще во время Второго Московского международного кинофестиваля. В первый приезд Шарля Азнавура на гастроли в Советский Союз в конце 1980-х к нему пробиться было невозможно. Я пришел в гостиницу, позвонил по внутреннему телефону Левону Саяну (Levon Sayan) и сказал, что я друг покойного Джонни Старка. И — все! Саян немедленно мне сказал подниматься в номер и принял с распростертыми объятиями. Он сказал мне: «Друг Старка — это мой друг». Таким образом я получил полный доступ к Азнавуру и был на всех его московских концертах. В это время я устроил ему с Саяном персональное посещение Кремлевских палат. Экскурсовод их водил всюду, а в одной комнате Шарль Азнавур даже сидел на троне Ивана Грозного. Мы с были на «ты» с того раза. Шарль был не часто в Москве, но каждый раз мы с ним встречались.
— Какой был бы интересный кадр на троне!
— Можно было сделать, но мне в голову это тогда не приходило. Вообще сколько этих интересных моментов у меня было… Счастье, что меня с Юрой Гагариным кто-то сфотографировал.
— Ну а каков главный секрет всех ваших успехов?
— Секрет один: не имей сто рублей, а имей сто друзей.
Записал Дмитрий Жуков
P.S.
Мирей Матье в своих интервью часто упоминает о своем большом друге из России, Викторе. Так вот, тот самый Виктор — никто иной, как Виктор Юрьевич Мартынов.
*** Французский текст и русский перевод ***
«QUAND FERA-T-IL JOUR CAMARADE?»
(lyrics: Gaston Bonheur / music: Paul Mauriat)
Ils avançaient l’air buté, poings aux poches
Ils souriaient en pensant à Gavroche
Ils s’enfonçaient dans le vent
Et toujours, ils espéraient au levant que le jour
Viendrait un jour
Quand fera-t-il jour Camarade?
J’entends toujours cette question
Qu’ils se posaient les camarades
Pendant qu’un vieux croiseur en rade
Gueulait à plein canon
C’est pour de bon
Ils avançaient à grand peine, à grands pas
Ils arrivaient de la guerre du bois
Ils espéraient le soleil et l’amour
Ils s’épaulaient les amis de toujours
Serraient les rangs
Quand fera-t-il jour Camarade?
J’entends toujours cette question
Qu’ils se posaient les camarades
Pendant qu’un vieux croiseur en rade
Gueulait à plein canon
C’est pour de bon
Lorsque revient l’automne et les grands soirs
Lorsque la nuit est plus longue et plus noire
Je me souviens d’un soir à Petrograd
Où les anciens se cherchaient dans le noir
Ohé, les gars!
Quand fera-t-il jour Camarade?
J’entends toujours cette question
Qu’ils se posaient les camarades
Pendant qu’un vieux croiseur en rade
Gueulait à plein canon
Révolution!
«КОГДА РАССВЕТ, ТОВАРИЩ?»
(слова: Гастон Бонэр / музыка: Поль Мориа)
Они упрямо шли вперёд, держа кулаки в карманах
Они улыбались, думая о Гавроше
Они уходили вдаль на ветру
И всегда они надеялись, просыпаясь, что однажды
Придёт день
Когда рассвет, товарищ?
Я всегда слышу этот вопрос,
Который они задавали себе, товарищи,
Пока старый крейсер на рейде
Стрелял из всех пушек
Это во имя лучшего
Они шли вперёд с большой болью, большими шагами
Они пришли с гражданской войны
Они надеялись, что будут солнце и любовь
Они опирались на верных друзей,
И строились в шеренги
Когда рассвет, товарищ?
Я всегда слышу этот вопрос,
Который они задавали себе, товарищи,
Пока старый крейсер на рейде
Стрелял из всех пушек
Это во имя лучшего
Когда возвращается осень и долгие вечера,
Когда ночь длиннее и чернее всего,
Я вспоминаю о том вечере в Петрограде,
Когда солдаты искали друг друга во тьме
Эй, ребята!
Когда рассвет, товарищ?
Я всегда слышу этот вопрос,
Который они задавали себе, товарищи,
Пока старый крейсер на рейде
Стрелял из всех пушек
Революция!
В 1968 году рассказ Виктора Мартынова о Мирей Матье и Поле Мориа вышел в музыкальном журнале «Кругозор» №3/1968.
Мирей Матьё гастролировала с мюзик-холлом «Олимпия» в Ленинграде. Дирижёром оркестра «Олимпии» был Поль Мориа.
Из Парижа позвонил Гастон Бонер, один из директоров «Пари-матч», передал через меня: не может ли Мориа сочинить музыку к его стихам? Он, Гастон Бонер, написал их по впечатлениям от книги Оливье «Когда рассвет, товарищ» – книги о первом дне Октябрьской революции. Спеть песню он хотел попросить Мирей Матьё.
Мориа сразу же начал мурлыкать мотив. Мы ходили с ним по Ленинграду – вдоль каналов, вдоль мраморов и гранитов, бронзы, гнутых мостиков, по перекресткам равнинного города. Мориа напевал с утра до вечера. Потом мы заполучили у администрации гостиницы «Астория» ключ от пианино в банкетном зале, и после концертов мюзик-холла Мориа среди крахмальных скатертей, под роскошным светом канделябров наигрывал свою мелодию. Наконец он сказал мне: «Ты знаешь, кажется, написал».
Это была настоящая песня-поход, с отдалённым трепетом барабанных палочек, грозовым началом и ликующим, маршевым центром – припевом.
Мирей Матьё сразу же поняла песню. Песня была в её манере, и матовый, дрожащий, как струна, голос Мирей – напряжённый голос мальчика на баррикадах – вёл за собой воображаемый мощный хор мужчин-солдат.
Нам захотелось, чтобы с Мирей эту песню спел ансамбль Александрова. Я отнёс ему текст. «О! Это я возьму себе! – воскликнул Александров. Потом шутливо добавил: – Да! Но женщина?!»
Мирей вскоре уехала в Париж, где её песня «Когда рассвет, товарищ», песня об Октябрьской революции, о последней ночи перед штурмом, вызвала на концертах огромный энтузиазм публики.
Ансамбль Александрова приехал на гастроли в Париж. В один из вечеров на концерт пришла Мирей Матьё и спела уже приготовленную ансамблем песню «Когда рассвет, товарищ» в давно задуманном сопровождении мощного русского солдатского хора. Это была сенсация.
А однажды во время концерта Мирей Матьё на сцену «Олимпии» стали вереницей подниматься русские солдаты и заняли весь просцениум. Ансамбль явился с ответным визитом к своей первой женщине-солистке.
В. МАРТЫНОВ
6 комментариев на «Как Поль Мориа сочинил «Quand fera-t-il jour, camarade?»»